ПЕНСИОННАЯ ЖАЛОБА

 
Гирей, Гирей, какие лЕта 
С тобою прОжиты вдали! – 
Тогда ты был грозой балета, 
А я горячим Нурали! 
Секли,- подняв на мирной Каме 
Свою воинственную пыль - 
Мы бутафорскими клинками 
«Хореграфическую» быль. 
Пленив Урал, ты бросил в Чкалов 
Набеги буйные орды, 
Но лет с тех пор прошло немало, 
Немало утекло воды! 
Угар воинственного пыла 
Остыл; 
но главное пойми: 
Героя сцена не забыла - 
Гирей заслуженный Перми! 
Свою ж сценическую славу 
На берегу реки Урал 
Кормя Вацлава и Здислава 
Ты у кастрюлек забывал. 
Сменял жестокого Гирея 
Шутливый повар-кулинар; 
С «псалмом» еврея завтрак грея 
Ты гнал нас ложкой на базар. 
Гирей - на сцене, дома - Глебов!, 
Бегом по чкаловской пыли 
«Слепой» Вацлав бежал за хлебом 
И за картошкой Нурали… 
И вот исчезла жизнь былая, 
Сменясь потоком новых дней. 
Но буйных лет «Бахчисарая» 
Не забывай, Изид-Гирей!... 
2. 
Угасла страсть и пыл актёрский; 
Ты много лет уже не Хан. 
Внизу под хламом бутафорским 
Лежит мой меч и твой кальян. 
Доспехи брошены в кулисы, 
Сданы в архив, как мы с тобой; 
Лишь привлечёт вниманье крысы 
Их блеск, пугающий собой. 
В сыром углу, под пыльной щёткой, 
Упрёком прошлому торчит 
Для пляски сделанная плётка 
С блестящей ручкой из парчи. 
Тускнеют мутные сапфиры 
Давно заказанных колец… 
Находит всё в кулисном мире 
Свой незадачливый конец. 
Другого Хана, или Бея 
Украсят чётки с бирюзой… 
Душа мятежная Гирея, 
Признай «СОБЕС» своей стезёй!... 
Казнишь меня за текст печальный, 
Иль будешь милостив к нему?, 
Повесил нос военачальник; 
Но перестроюсь, подниму! 
Пусть впредь не выйдешь из кулис ты,- 
Они твой мир! 
и в мире том, 
Как настоящие артисты 
С тобой на сцене мы умрём! 
В душе ты был и будешь Ханом!, 
Тебе, Гирей, не изменю!... 
А эту крысу от кальяна 
Сейчас я палкой прогоню!... 
3. 
Доверчив зритель, как младенец; 
Да-извинит меня партер, - 
Стал «суетливый иждевенец» - 
Из Нурали пенсионер (!) 
Простите, ярусы и ложи, 
Безумства кончены мои, - 
На оттоманке дома лёжа 
Ведущим мысленно бои. 
Теперь, увы, не обнаружу 
Ни пыл, ни страсть, ни рвенье в бой: 
Как дверь за вышедшим наружу – 
Закрылся занавес за мной. 
И, как Гирей в бездумной неге 
Уединился в свой гарем, - 
Я, прекратив свои набеги, 
Меню «Собесовское» ем! 
Лишь на стене у изголовья, 
Сверкая никелем вдали, 
Висит, «омыта польской кровью» * 
Кривая сабля Нурали. 
Ещё у нас немало силы, 
Подвижны – я и мой клинок!, 
Но мне сказали: 
«До могилы 
Плюй, иждевенец, в потолок!» 
И я лежу, задравши ноги; 
А всюду сверстники мои 
Берут преграды на дороге, 
Ведут пьянящие бои! 
Лишь мой ржавеет меч булатный; 
И повторяет мой герой: 
Как дверь, - захлопнув путь обратный, - 
З а к р ы л с я З а н а в е с з а м н о й… 
Гирей! 
Письмо моё читая, 
Казнить обидчиков вели!... 
Пенсионер «Бахчисарая», 
Сражённый стажем Нурали. 
----- \/ -----