| Лирическая повесть в стихах. |
Р А З Д О Р О Ж Ь Е
Глава первая
РАССКАЗ
Коптилка горбатые тени качала,
Дрожа у склонённого к свету лица…
- Давай-ка, браток, расскажи всё сначала! -
В землянке друзья попросили бойца:
- Поскольку фашисты уже на разгроме
И скоро победа – видать по всему –
Теплее мечты и беседы о доме,
Реальней надежда возврата к нему;
Авось не «потрафит» нам пуля шальная –
Последняя,- смерть пронося над землёй;
Ты, знай, говори; про своё вспоминая –
Мы будем с твоей, как с своею семьёй!
Ведь д о м о м солдатское сердце согрето,
На фронте о д о м е мечтает солдат!...
Бойцы закурили, придвинулись к свету,
И кто-то поставил к стене автомат.
Солдат пододвинул фанерные штуки,
Служившие креслом ему в этот раз,
На стол положил заскорузлые руки,
Поправил пилотку, и начал рассказ:
- Селение наше одним знаменито
Лишь тем, что живёт в нём хороший народ.
Стоит у дороги при въезде ракита,
И сразу за нею в село поворот.
Покажется узкий берёзовый мостик,
Окольный родник перейдёшь через ров,
И встретит приветно приезжего гостя
Любая калитка попутных дворов.
А крайний к околице ветхий домишко,
Шагнувший к сторонке, в леса и поля,
Как будто с картинки раскрашенной книжки,
Глядит, как лесной теремок бобыля.
Он первым обвит паутинками солнца,
Развесистый клён накрывает крыльцо,
За вербами два слеповатых оконца,
У стен лопухов и крапивы кольцо.
И в пору подумать, что в домике этом
Живёт позабытая Баба-Яга;
БеднО по бездолью хозяйка одета,
Но к а к она, братцы, селу дорога! –
Клементьевна! …
Сколько в ней правды хорошей!,
Добром вспоминают о ней земляки;
Оденет, бывало, платочек в горошек,
СтарА, а лучатся глаза-васильки!
Придёт подсобит, если трудное дело;
Готова последнее людям отдать;
Клементьевна лгать и хитрить не умела,
Была для села, как родимая мать.
Да-а-а!... нас окружали хорошие люди!...
И был у меня там заветный дружок!,
Солдатская верность того не забудет,
Кто сердце с мальчишества дружбой зажёг.
Да разве смогу обо всём рассказать я? –
Как чуть не погиб; но,- воскреснувший вновь,-
Узнал, что отныне мы «кровные братья»,
Что друг мне, спасая, отдал свою кровь;
Да вот!..-
и придвинулись к свету все вместе;
Рассказчик нагнулся:
на левой руке
Синела наколка,- два сердца и крестик,-
Как верности символ,- вверху в уголке.
- Мы наши сердца выжигали в сарае,-
Пожизненной клятвой вперёд на года.
И друг мой заверил:
- « Клянусь! – умирая,
И то я тебя не предам никогда!
Отныне ни встреч, ни любви мне не надо
Совсем, никогда, ни теперь, ни потом!
Ни с чьим моё сердце не сблизится рядом,
К л я н у с ь,
о с е н и в ш и м Э м б л е м у к р е с т о м!»…
Ему я ответил:
«Всегда будем вместе!,
Пускай ты в тылу, ну, а я на войне;
Пусть наша Эмблема – два сердца и крестик –
Даст счастье тебе!...
а вернусь…-
так и мне!»…
Потом мы стремглав побежали на речку.
У нас словно в сказке лесная река:
То лентой совьётся, то выгнет колечко,
То в заводи тихой сплетёт облака;
Спокойно и сонно струится по лесу,
На мшистой излуке берёзка стоит,
Растут незабудки; и гибким навесом
Над омутом дремлют вершины ракит.
В воде перевёрнута леса картина,
Повторены все цветовые штрихи:
Здесь – яркие, красные грозди калины,
Там - мягкие, светло-зелёные мхи…
Вот это и есть те заветные дали,
Тот Родины милый, святой уголок,
На верность которой мы все присягали
В преддверии наших военных дорог!...
Рассказчик вздохнул и замолк на минуту.
Бойцы пошумели, сдвигаясь чуть-чуть;
- Да-а-а!...- кто-то промолвил,-
а ты про жену-то,
Про ваше житьё расскажи что-нибудь.
- Жена у меня –
не как все, не такая!,
Она словно ангел пришедший в село;
Анюта моя, как Мадонна святая,
Ей только бы нимб, да венец на чело!
И всё, что кругом, что имеет названье,
Что радует душу и взоры людей –
Всё это она!
всё святое сиянье,
Всё тихая кротость Анюты моей!
Уж как хороша!...
и намного моложе;
Но счастье, придя к нам как в царский чертог,
Нас с ней обручило навеки, быть может;
Да кто б, как она, полюбить меня мог? –
Весь пыл своей страсти, всю юную душу,
Всю мудрость, всю нежность раскрыла она;
И я перед ней свой обет не нарушу –
За верность и щедрость в ответе сполна!
С красою её ей ходить бы в богинях:
Как крылья, изгибы ресниц хороши,
Глаза, как два тихие омута синих,
Несущие свет отражённой души…
Как лебеди мы с ней друг друга любили -
Без самки погиб бы самец от тоски!...
О, если б такими счастливыми были
Все люди на свете, душою близки!...…
…Лебёдушка встретила нашу разлуку
С безумьем во взоре, смертельно бледна…
Мне проще по-локоть отсечь себе руку,
Чем мысль допустить, что жена не верна…
- Не льстись! -
кто-то реплику бросил во мраке,
- Ну цыц!...– загорланили, гнев не сдержа;
Но словом ожгло,
как в предательской драке
Под самое сердце ударом ножа.
Внезапно нахлынули мрачные думы,
Из сумерков серых к душе поползли;
Хотел подчиниться он воле разумной,
Но светлые мысли к солдату не шли.
И, чтобы хоть как-то умерить досаду,
Найти примиренье раздору в душе
Сказал он:
- Добить бы фашистского гада;
А дома – как дома; и рай в шалаше!
К Великой Отчизне с великой любовью
Скорей бы свершить справедливую месть -
За русские земли, омытые кровью,
За всё, что на личном счету моём есть:
За Родину,- в клёнах, берёзках, осинах,
За речку в лесной непробудной глуши …
За два этих чистые омута синих,
Несущие свет отражённой души…
Глава вторая
ВОЗВРАЩЕНИЕ
…Гремели орудья, ревели машины,
Дымилась на танках горячая бронь,
Под небо летели обломки Берлина
Сквозь клочья, несущие дым и огонь.
Миллионы сердец,
словно слившихся вместе,
В атаки вели не призывы вперёд,
А пыл торжествующей праведной мести,
Свершавшей последний судьбы поворот.
И массовый дух боевого азарта
Помог завершить исторический шаг,-
Раскрылась фашистская битая карта
И свастику сбросил горящий Рейхстаг.
Друг к другу в объятья метнулись солдаты,-
К кому кето попало,- друзей не ища,-
Забыв про свои у груди автоматы,
И гнулось железо в объятьях треща…
Гроза отшумела.
Свершилось отмщенье!
Не ранен счастливый солдат, не убит!!....,
Однако, не скоро пришло возвращенье
В село под заветные кроны ракит…
Но вот он идёт по знакомой дороге!...-
Такое сбывается в сказках… во сне!!,
Тропинка в ромашках бежит ему в ноги,
А он и забыл про цветы на войне!
Звенит от кузнечиков в августе воздух,
Ветров полевых опьяняет настой,
Горят васильков ярко-синие звёзды
Во ржи, от палящих лучей золотой.
Жужжащими пульками мечутся осы,
СлепнИ окружают, парят мотыльки;
Невестами ивы повесили косы
Над дремлющей заводью тихой реки.
Покой и приволье над миром разлиты,
Кривясь расползается облачка ком…
«Скорей бы… скорей показалась ракита»! –
А ноги срываются сами бегом.
И вот… наконец-то!...-
Клементьевны домик!...-
Ажур из крапивы дорос до окна …
Солдат на мгновенье застыл на подъёме,
Отвесил поклон:
« Не взыщи, старина!
Теперь недосуг… не сдержать мои ноги!
Вперёд отслужу… не пеняй беглецу!»…
И сердца не чуя, по пыльной дороге –
Направился прямо к родному крыльцу.
И вдруг,- как паломник в преддверии рая,-
Осекся,
лишён человеческих сил…
Ворона прокаркала,
словно пеняя,
Что шага не сделал и дверь не открыл.
Но двери, как в сказке, со скрипом хрустальным
Раздвинулись вдруг мановеньем одним;
И в образе Лады, любимой, печальной
В о з н и к л а А н ю т а,
к а к с о н п е р е д н и м! –
Светились колечки волос золотые,
Глаза распахнулись,
запуталась речь,
И вёдра с крыльца покатились пустые,
Упавшие с дрогнувших девичьих плеч…
Ч т о дальше случилось – сказать поневоле
Не смог бы солдат ни теперь, ни потом:
Все муки войны, все тревоги, все боли –
Всё слилось со счастьем в мгновеньи одном!...
Когда ж соскользнувшие губы Анюты
На щёку солдата сползли горячо,
Он стёр ей слезинку:
«Не нужно… к чему ты…
Я жив, я вернулся! чего же ещё?!
А ты расцвела у меня как Мадонна!
И свет, - как венец на твоей голове!»…
Над домом опять прокричала ворона,
Ненужной помехой в чужом торжестве…
Глава третья
СЧАСТЬЕ
Когда мы захлёстнуты счастьем в избытке –
Война – не война нам, беда – не беда!
Неделю солдат не шагнул за калитку,
Не вышел из дома совсем никуда.
Хватало и здесь чем бы тешились руки,
Чему и смекалка и сила нужны;
И всё - без беды, без войны, без разлуки!
И всё д л я т е б я,- посветлевшей жены!
Остыть, пообмякнуть, солдату, ему-то?
Кто сдюжил войну – спасовать от труда?
Тому не бывать!...
Он окликнул:
- Анюта!
Топор за сараем,
подай-ка сюда!
Умелые руки проворны и цепки,
А труд – словно песня для русской души!
Как брызги хлестали сосновые щепки,
Хоть кисти бери, да картину пиши!...
Залаяла где-то далёко собака,
Петух прокричал за соседним двором.
«…Как близко ты, мирное счастье, однако! –
Подумал счастливец, сверкнув топором, -
Любовью к Отчизне,
чему же иному
Обязан порыв миллионов людей!
И я, как в атаку,-
к родимому дому
Не мог не бежать, как собой ни владей!
Одно сожалею:
Вернулся, а с другом
Не смог повидаться, судьба развела;
Анюта сказала, что:
«сделалось туго»
И друг мой уехал давно из села …
… В каком ты, дружище, скитаешься месте?
Где ждут своенравной судьбы перемен
Заветные наши Два сердца и Крестик –
Эмблема, хранящая нас от измен?!»…
В раздумьи солдат колошматил дровишки,
Белела гора в середине двора;
И бронзовых мускулов двигались шишки
И молнией высверк мелькал топора…
А вечером…..
девичью трогая косу –
Сказал,- к волоскам прикасаясь слегка:
- Поди, на заречные съездить покосы?!...
Спроворь-ка харчишек мне на три денька!
Ин, косу отбить, да приняться покруче!
Меня до субботы обратно не жди!...
Вчера-от с околицы ладились тучи;
А что за страдА в непогОдь и дожди.
К тому ж, за покос я берусь поздновато,
По дому совсем задержали дела.
Ведь всё ты, «сельчаночка» знаешь сама- то:
«Ворочай, покуда трава не легла!»
- Всё справлю! –
ответила кротко Анюта
И вскользь улыбнулась,
неся чугунки;
Но чуть потемнели глаза почему-то
И дрогнули пальчики белой руки.
- Да ты не печалься, «Анюша», не надо,
В работе три дня пролетят в три часа!...
Моя Ярославна,
славянская Лада,
Анюша-душа!
Василиса-краса!...
Глава четвёртая
ГРОЗА
Тугими пластами под острой косою
Ложились прокосы, пружиня слегка;
Но хмурилось утро, и пахло грозою
И резко вдали потемнела река.
За рощей послышался гром отдалённый,
Как будто ворочалась груда камней,
Но шмель, ещё золотом дня озарённый,
Мелькнул огоньком и упал на репей.
Не видел косарь надвигавшейся тучи
Он три полосы отмахал сгоряча
И пела душа над простором пахучим
И корпус ритмично ходил от плеча.
И только когда ослепившая блеском
Ожгла всё заречье крутая гроза,
Пол неба над ним разорвавшая с треском –
Солдат оторвал от работы глаза.
«Ого-о-о!...-
погрозил он с улыбкою грому,
Горячий, обмётанный хлёстким дождём.
Похоже, придётся выруливать к дому;
Попал в «окруженье, засада» кругом!»
Слегка протерев свою косу травою
В шалаш, за движением тучи следя,
Солдат против ветра согнувшийся вдвое
Пошёл,
перечёркнут штрихами дождя…
В село дотащился он только под вечер.
Размыло дороги , бугры, колею.
«Стянуть бы скорей облепившую плечи
Как мокрый компресс гимнастёрку свою!»
Но дома сегодня не ждали солдата:
На двери висел незнакомый замок.
Хозяйка по делу сбежала куда-то;
Куда?
Догадаться хозяин не мог.
И вот, по давно заведённой привычке,
Нащупал он ключ под ступенькой крыльца,
Вошёл, на шестке отыскал свои спички;
Ручьями стекало с волос и лица.
В порядок себя приведя понемногу
Заняться по дому собрался;
но вдруг
Какую-то сердцем почуял тревогу…
И стало всё сразу валиться из рук.
«…Пройдусь по селу;
поспрошу, повстречаю;
Ну что из того, что до нитки промок.»
Стакан отодвинув с недопитым чаем
Солдат закурил,
и шагнул за порог.
Но с первым же сделанным шагом от дома
Внезапно пронзительно был оглушён
Ударом таким сокрушительным грома,
Что к стенам невольно попятился он.
«Проклятье!...
То ворон здесь каркает яро
И, словно колдун, предвещает беду;
То гром угрожает
каким-то у д а р о м!...
Шалишь, не возьмёшь! –
На грозу я… -
И Д У ! »
Глава пятая
СОМНЕНИЕ
…- Давненько, дружок, я тебя не видала!
Вернулся касатик!... Господь уберёг!
Клементьевна щи из печИ доставала,
Пошла за грибками в чулан за порог.
Выходит, не всех она губит… война-то!
Ну вот, слава Богу, свидался с женой!
До глянца истёртая ручка ухвата
Блестела столетней своей желтизной.
- Да что там гуторить,-
заждАлась Анюта!
А я-то к а к душу домой свою нёс!...
Вот только сейчас её нет почему-то;
Не чует, видать, что я бросил покос!
- А ты не печалься, не время кручине;
Куда ей деваться – твоей молодой?
П р и с п е л а п о р а п о б а л к а т ь о с ы н е !
Война позади; погулял ты с бедой! -
Да-а-а… Ж- и – с- ь!...-
как-то больно сказала старушка,
Как будто подумав о чём-то своём,
И тихо добавила –
Жись не игрушка!
С детишками крепше, не то, что вдвоём…
Гляди, кабы вбок не метнулась Анюта!
Ведь бабу дитё приручает к избе …
И смолкла Клементьевна;
хмурясь чему-то,
И что-то сама досказала себе.
«О ней разве можно?...
А н ю т а ж с в я т а я !
А кротость!...- хоть в рабство бери и неволь…»
Но сердце впервые щемя, нарастая,
Пронзила какая-то острая боль.
Топорщилась муха на старой гардине,
Да маятник ходиков тикал в тиши.
…Смотрел он в два кроткие омута синих,
Несущие свет отражённой души.
Глава шестая
ЭМБЛЕМА
Гроза затихала.
Сверкали зарницы.
Шагая по лужам к калитке своей,
Солдат боязливо приподнял ресницы –
Их дом, как и прежде, стоял без огней…
И здесь,- у гнезда, у родного порога,
Который всё снился как рай на войне,
К которому шла через смерть лишь дорога –
Гнетущая боль поражала вдвойне.
Когда же размеренно полночь пробило,
Погасли огни и заснуло село,
Когда уже ждать ему некого было,
Он понял:
с л у ч и л а с ь б е д а у н е г о!...
Исчезли сомненья; и были жестоки
Ревнивые мысли терзавшие грудь,
И старой Клементьевны тон и намёки
Теперь обретали реальную суть.
«…Да-а-а; эта борьба пострашнее атаки!
Ревнивая блажь - как кошмарные сны.
Как просто погибнуть за Родину в драке!
Как с т р а ш н о поверить в измену жены!...
А н ю т а м о я! …
Как кошмару поверить?
Откажется сердце такое принять:
А н ю т а… С в я т а я… -
могла лицемерить?
Дать н а ш е другому… другого обнять?!
Недаром Клементьевна что-то ворчала,
Заладила речь про «детишек в избе».
А если всё правда?! -
к о г о повстречала?
К т о о н ? –
заступивший дорогу тебе?»
Слепнями роились навязчиво думы:
«Окончено счастье… спасения нет!»
Искал оправданий страдалец угрюмый,
Но мир потемнел, хоть и брезжил рассвет.
«Мне б только узнать полюбовника имя
Легко овладевшего счастьем моим!
Того, кто любви обладает святыней
И к о н о й з а в е щ а н н о й н а м л и ш д в о и м!»
Жестокая ревность коверкала душу:
Представил он плеч её нежный атлас,
Ресницы, как тёмные крылья из плюша
И негу бездонного омута глаз…
Представил, как чуть открываются губы
По воле того, кто борьбой опьянён;
Кто взял себе право для нежности грубой
И п р а в о н а в л а с т ь…
хоть и сам покорён!
«…Всё верно, Клементьевна, - жизнь не игрушка!
Ведь так тяжело ещё не было мне!»...
Солдат опустился лицом на подушку
И веки сомкнув повернулся к стене.
Без слёз и рыданий, душевно стеная,
Как будто спеша окопаться в бою,
Стремился он, гору подушек сминая,
Зарыться, и голову спрятать свою.
Вдруг, будто ужаленный, снова как вскочит,
Почувствовал горло сжимающий ком:
«Не-е-е-т!...
т о л ь к о н е э т о !...-
О, бред страшной ночи !!!»… -
И резким кровать отодвинул рывком:
На стенке, в укромном невидимом месте,
Где,- рядом лежащим,- как раз по- руке,-
Начертаны были ДВА СЕРДЦА И КРЕСТИК,
Как верности символ - вверху в уголке.
О, Боже!... Так значит с моею Анютой
Слились они клятвой завещанной мне;
И он, под влияньем блаженной минуты,
Союз их Сердец начертил на стене?!...
Любовной Эмблемы святое значенье
Стирало усердие чьей-то руки;
Но не было больше ни тени сомненья,-
Всё знали сверлившие стену зрачки!
Ужасная новость стрелою пронзила:
Представил с женой он дружка своего…
Так значит Эмблема, что дружбу скрепила,
С Анютой теперь породнила его ?!!...
…Но где вы сейчас? - за какими лесами,
Рекою, излукой, оградой, мостом? –
В коварном предательстве слиты Сердцами,
Теперь осенёнными грешным Крестом ?!
Теперь бы мне вы пору отсечь себе руку!,
Эмблемой я связан прочней, чем кольцом!...
Анюта, Анюта!..........
На эту-то муку
Я шёл не спиной к своей смерти… -
л и ц о м!»…
Глава седьмая
ПРАВДА
…- Всё так, мой сердешный, всё так, мой болезный,-
На хуторе крайнем он домик нашёл;
Теперь эту правду скрывать бесполезно,
Раз сам ты до истины горькой дошёл.
Его уж давно она вышла невестить –
Когда твоих писем не стало с войны;
И все постоянно их видели вместе:
В селе не упрячешь грехи за тыны!
Хранясь от насмешек, они и решили
В забалковской роще найти хуторок;
Ну, помнишь, где прежде стога ворошили –
Налево от старой развилки дорог?!
Бывало, бежит по окольной дорожке,
Да всё по задам, да в глухие часы;
Да, чай, не заслепшие в избах окошки,
Да куры кудахчуть, да гавкають псы.
А то чепуха, что вы с детства дружили!
Анюта потрафила чем-то ему.
Тебя же коварство и зло сторожили
Не рядом со смертью, -
в родимом дому!
Да-а-а!... лишенько-лихо!…
В такие минуты
Слова бесполезны,- страданье сильней!
Но в жизти ты встретишь красивши Анюты,
Поверь мне – старухе,- не думай о ней!
Есть грех: околдують и жёны пустые,
За верность в глазах, красоту на селе;
А бабы вопче-то у нас золотые,
Хоть с детства всю жись копошатся в земле!...
Худая овца не испортила стада,
Хотя опаршивила собственный дом…
А ты возмоги, не ломайся, не надо, -
Ещё мы невесту тебе подберём!
Такую предъявим цветущую кралю,
Что рядом поблекнет твоя, как лопух!,
Да верь же старухе! – забудешь печали,
Укрепит Господь твой растерянный дух!...
И долго ещё, всё стремясь успокоить –
Клементьевна прочь отводила беду.
Но было на просто себя перестроить…
- Спасибо – сказал он – за всё!
Я пойду…
Глава восьмая
РАЗДОРОЖЬЕ
Не взяв ничего, не оставив записки,
Сложив по-походному старый рюкзак,
От жизни с Анютой, п о к а е щ ё б л и з к о й,
Сейчас он решительный сделает шаг.
«А, может, хозяин, помедлить маленько?»
Но голос страданья солдат превозмог;
Заботливо ключ положил под ступеньку
И взглядом ощупал тяжёлый замок:
«Теперь-то надёжно, Анютушка, счастье
Хранится твоё на амбарном замке!» -
Сказал, и пошёл;
не смотря на ненастье,
Сжимая отпавшую лямку в руке.
Давно ль он,- в село как на крыльях влетая,-
Клементьевне делал поклон на краю?
И кланялся снова:
«Прощай, золотая!
Спасибо за добрую душу твою…»
Шагая всё той же несжатою рожью,
Встречая всё те же глаза-васильки,
Добрёл пешеход до того раздорожья,
Что ЖИЗНЬ развело, словно воды реки.
Дорога налево вела в неизбежность,
Туда, где предательство крало любовь;
И всё же невольно нахлынула нежность,
Готова простить и блаженствовать вновь.
Солдат застонал…
сжал и веки и зубы, -
Сминающей бурей нахлынула страсть:
«…Вернуться…
простить…
разметать твои губы…
Упиться тобою, порочница, всласть!..
Шарахнулось сердце,
взметнуло тревогу,
Бунтующей кровью забило в виски…
А что, если влево свернуть на дорогу,
Туда…
в хуторок…
за излуку реки?...
Нет, я не повешу дружка на осине,
Найдёт моё горе их совесть в тиши!...
Мне только бы в два эти омута синих
Взглянуть, чтоб увидеть истоки души!,
Мне б только спросить,- ничего не желая,
Уступок ничьих не прося для себя:
НО К А К ТЫ СМОГЛА?...
ТЫ БЫЛА ЖЕ СВЯТАЯ?!
И я - через С м е р т ь прошагал для тебя…»
… Волна ветерка прокатилась над рожью,
Скворец трепетал в вышине голубой;
Солдат постоял на крутом раздорожьи,
И двинулся……
в п р а в о, за новой судьбой!
Уверенно, твёрдо,- н е в л е в о,
а в п р а в о!
Подъёмом души ощущая, что прав!
Встречали его молодые дубравы,
Тянулось к ногам разноцветие трав;
Касались сапог и…
«А н ю т и н ы г л а з к и»;
Помятые ветром и ливнем грозы;
Но он проходил;
не нуждавшийся в ласке
Цветов в придорожной пыли и грязи….
Он шёл, как в походах,
дышал, как бывало,
И сердце, избитое болью в груди,
Каким-то дремавшим чутьём понимало,
Ч т о с ч а с т ь е к с о л д а т у
п р и д ё т в п е р е д и !
----- Х -----
г. ЛУГА. 20,21 и 22 августа – 1979 г. |